Аркадий Бартов

криминальный клип-роман

ВЕРОНИКА

(история украденного ожерелья)

Глава 3. Смерть Художника Боба.

Квартира Вероники. Комната Боба. Обугленные пятки. Вывернутые карманы. Пустая бутылка. Мертвое тело. Вид из окна.

Страховая компания была расположена тут же на Васильевском. Я потратил почти час, пока мне дали все сведения об  ожерелье. Потом я отправился к Веронике. Мимо четвертой линии я прохожу несколько раз на дню, и поэтому дом, где жила Вероника, я нашел сразу. Поднявшись на третий этаж по довольно крутой и грязной лестнице, я позвонил в квартиру. Никто на звонок не отозвался, тогда я вынул ключ Вероники и сам впустил себя в запертую квартиру. Комната Художника Боба была, как объяснила мне Вероника, второй справа. На мой стук никто не ответил. Я толкнул шарообразную ручку и вошел в комнату. Длинный и худой, как жердь, мужчина лежал на кровати. Это, видимо, и был Художник Боб. В первую очередь я увидел его ноги, поскольку Боб хотя и был в штанах и рубашке, но ноги его были голыми и свисали с кровати. Возле щиколоток они были связаны веревкой.

Пятки ног у Боба были явно обуглены. Окно было распахнуто настежь, но в комнате воняло паленым мясом и горелым деревом. Электрический утюг и до сих пор был включен в розетку. Я поспешил вытащить из нее шнур.

Нужно было прийти в себя. Беспокойство, испытанное мной, заставило меня невольно распрямить плечи и приподнять подбородок. Я прошел на кухню и нашел в холодильнике начатую бутылку пива. Допив его, я вернулся в комнату и огляделся. Из мебели в комнате было только самое необходимое. На окнах висели тюлевые занавески, сквозь которые проглядывал мягкий солнечный свет. Пиджак от коричневого костюма в красную полоску висел на стуле с вывернутыми карманами, а все что раньше находилось в них, было разбросано на полу. Рядом с ножкой стула валялась пустая бутылка "русской" водки. На Бобе были брюки от этого же коричневого костюма. Карманы брюк тоже были вывернуты. Ключи, мелкие деньги и носовой платок лежали на кровати рядом.

Художник Боб был довольно большого роста — метр восемьдесят пять, не меньше, имел реденькую каштановую шевелюру и маленькие глазки. Установить их цвет было трудно. Это были просто глаза широко раскрытые и совершенно мертвые. Руки были связаны веревкой, которая тянулась из-под кровати.

Я осмотрел труп в поисках ножевых или огнестрельных ран, но ничего похожего не обнаружил. У Художника Боба не было никаких повреждений, если не принимать во внимание ноги. Похоже на шок или сердечный приступ, а может, и то и это вместе и привели его к смерти. Тело еще не охладело. Кляп во рту был теплый и мокрый.

Я протер все, к чему притрагивался, потом подошел к окну комнаты. Оно выходило на улицу, к которой от дома вела узенькая асфальтированная дорожка. И тут я увидел на дорожке машину, в нее садились двое, оба небольшого роста. Мужчину я разглядеть не успел, а девица была смуглой, с длинными черными волосами.  А чуть в стороне на улице стояла молодая женщина в легком бежевом костюме и смотрела на мое окно. Через несколько секунд  машина выехала на мостовую. И только после этого я отошел от окна и вышел из дома.

Так я узнал о смерти Боба и о его убийцах. Я был сильно встревожен. Читателям, испытывающим, что не удивительно, при чтении этой главы романа сильное волнение, я предлагаю слегка распрямить плечи и приподнять подбородок. Это помогает расслабиться.

Дневник автора.

Попытка воссоздания романа. Любимое блюдо.

Вспоминая о вкусах Вероники, прежде всего нужно сказать, что она любила поесть. Ее любимое блюдо было "запеканка из сморчков (или строчков)". Оно состояло из 300-400 г. сморчков (или строчков), 1-2 столовых ложек муки, 1 стакана сметаны, 2 столовых ложек сливочного масла, соли, зелени укропа.

Рецепт запеканки прост:

Сморчки (или строчки) перебрать, тщательно промыть, прокипятить в течение 10-15 мин, воду слить (отвар этих грибов, сморчков (или строчков), использовать нельзя), грибы, сморчки (или строчки), промыть холодной водой, нарезать кусочками, обжарить в масле, посолить. К грибам, сморчкам (или строчкам), добавить муку, хорошо их перемешать, положить в глиняный горшочек или на эмалированную сковороду, залить сметаной и запечь в духовке. При подаче грибы, сморчки (или строчки), посыпать зеленью укропа.            Запеканку из сморчков (или строчков) Вероника любила запивать анисовой, слегка сладковатой, настойкой. Когда пьешь эту настойку, мир видится в розовом свете, испытываешь такое чувство гордости, за сотворенное в нем, что невольно распрямляешь плечи и приподнимаешь подбородок, разглаживая уже успевшие образоваться на шее морщины.

При всем при том, перелистывая дневник, я обнаружил и горькие строчки, записанные, очевидно, после очередного застолья. 

Потому что у нее была губа не дура, и сама она не дура поесть, Вероника была не дура, когда была молода и когда уже нет, будто боялась прозевать жратву, поесть была не дура, будто боялась, что завтра не будет жратвы, смертельно боялась прозевать жратву, Вероника все время ела, ела все подряд, салаты и супы, супы и мясо, большими порциями ела, будто боялась, что последний раз, и так все дни, ела утром и вечером, ела днем, и запивала вином, вино пила, но не крепкое, не очень крепкое, Вероника пила много вина, после жратвы, после жратвы и до жратвы, пила вино, будто боялась, что завтра не выпьет, и много ела до вина, до вина и после, и так все дни, но Вероника умерла не от обжорства, умерла от любви.

Так я все время думал о Веронике, пока писал дневник, где отмечал все мои встречи с Вероникой, начиная с того дня, когда после нескольких лет разлуки увидел ее у входа в ресторан на Съездовской.