Кресты. Художник Боб. Разговор в камере. Ключ от квартиры. Начало поисков.

Я принял серьезный вид и приготовился слушать дальше.

— Парень уверял, что никогда не видел и не держал того жемчуга в руках, и, возможно, кто-то этому и поверил. И все же жемчуг у него был, но больше его никто и никогда не видел.

У меня запершило в горле, но я промолчал. Вероника же продолжала:

— Однажды  в “Крестах” Красавчику Кеше удалось раздобыть бутылку дешевой водки, и у него развязался язык. В камере вместе с ним сидел один парень по прозвищу Художник Боб. Он рисовал пятидесятирублевые купюры, за что и получил десять лет. Срок у него уже подходил к концу. Кеша по пьянке и рассказал ему, что запрятал жемчуг где-то на Лиговке.  

Я посмотрел за ограду террасы. Незнакомка в бежевом костюме все еще была на том же месте. "Что же ей нужно?" — подумал я и подался чуть поближе к Веронике, чтобы ничего не пропустить из ее рассказа.

— А, наконец-то до тебя стало доходить. — Вероника улыбнулась. — Художник Боб уже больше пяти лет снимает у меня комнату, а на уме у него одно — водка. К тому же он разговаривает во сне.

— И что же, он тебе все рассказал?

— Конечно, нет. Но ты же меня знаешь. Сейчас он мой единственный жилец, и я просто начала прислушиваться к его разговорам с самим собой, когда проходила мимо его двери. Таким образом я узнала достаточно, чтобы поднажать на Боба. В конце концов он раскололся и обо всем рассказал мне. Ведь он довольно симпатичный малый, и я ему верю. Он знает, где можно разыскать Кешу. Художник Боб сам намерен заняться этим делом, но ему нужна помощь.

 Я испытал некоторую тревогу, невольно выпрямил плечи и приподнял подбородок. Затем снова подался вперед и спросил:

— Где же этот Иннокентий?

Вероника усмехнулась и покачала головой.

— Об этом он так ничего и не сказал. Об этом, а также о том, как теперь звать Красавчика. Он, может быть, где-то на севере, а может и совсем рядом в окрестностях нашего города. Знаю только, что Красавчик за это время женился и приобрел крупного пса — ньюфаундленда. Боб Кешу где-то поблизости видел и кое-что разузнал про него, но Кеша его вроде бы не заметил.

— А что этот Красавчик делает в наших краях?

— Здесь он жил до отсидки, здесь же сидел в Крестах. Ты же знаешь, преступник всегда возвращается туда, где погорел. А главное — где-то здесь он запрятал жемчуг. Я узнала, что обо всем этом Художник Боб рассказал своему закадычному приятелю, такому же пьянчуге, парню без подбородка и с длинным носом. Как его зовут не знаю, но знаю, что он ошивается где-то в Гавани.

— Ну, ладно, —  сказал я. — Но захочет ли Художник Боб разговаривать со мной?

Вероника вздохнула. — Я же сказала, что ему нужна помощь. Он хочет встретиться со тобой. Но он чего-то боится. Иди к нему сейчас же, пока он опять не набрался. А это может быть надолго. Если тебе удастся найти жемчуг, я претендую на половину доли. Вот тебе мой адрес и, кстати, адрес компании, застраховавшей жемчуг.

Она достала из сумки блокнот и ключ, и записала оба адреса.

— Хорошо, я поговорю с Бобом, и мы найдем этого Кешу с его жемчугом, — сказал я, хотя совсем не был в этом уверен.

Это чувство тревоги и неуверенности заставило меня перед тем, как отправиться к Бобу, распрямить плечи и слегка приподнять подбородок. Это сосредоточивает. Тоже предлагаю сделать и читателям.

Дневник автора.

Попытка воссоздания романа. Двуединый образ героини.

Так завязывается фабула. Откроем роман наугад:

“Ах”, — пролепетала Вероника, опустившись на Сашины бедра. Их тела застыли, оцепенев от неловкого наслаждения.

Итак, это цитата из первой части найденной нами рукописи романа “Вероника”. Каждая часть романа описывает определенный мир и происходящие в этом мире события. Уже при самой беглой характеристике произведения мы сталкиваемся со следующей особенностью: то, что можно назвать содержательным анализом произведения (“выявление темы и идеи”, “характеристика образов”, “язык и стиль”), естественным образом приводит к выдвижению онтологических гипотез и может быть формализовано в понятиях семантики возможных событий. Например, такие довольно обычные для литературоведческого анализа вопросы, как: “является ли главная героиня Вероника той самой, с которой мы познакомились в первой главе романа, или фигура ее не однозначна, за ней все время маячит кто-то другой, она раздваивается?", "кто же она? — Вера? Ника?, одна и та же самая Вера и Ника во всех частях романа?”, "в каком отношении симметричном или асимметричном — одна часть романа вытекает из другой?" и т. п., — вовсе не являются модально-семантическими вариациями на темы романа, а предопределяют его прочтение. Итак, отношения между автором, героем романа и героиней (в разных, во всяком случае двух, ипостасях) определяются четырехугольником:

А — B

|  V  |

С — Н

  B, H — Вероника (Вера, Ника).

Но почему в описании романа так часто встречается слово “итак”? Потому что оно, описание этого романа, определяется предыдущими текстами автора, с которыми читатель, однако, может быть и не знаком. Удастся ли мне, основываясь на найденных отрывках и предыдущих опубликованных текстах, восстановить роман? При мысли об этом я испытываю такую сильное волнение, что непроизвольно распрямляю плечи и приподнимаю подбородок. Но чувство тревоги не проходит. Вернемся все же к самому роману.